В первые месяцы мама старалась со мной никогда и нигде не
разлучаться. Она даже купила слинг, чтобы повсюду носить меня с собой.
Но когда наступили холода, бабушка заметила: «Что ты повсюду таскаешь
младенца с собой? Ну ладно там – в гости, хотя он и там умудряется сопли
подхватить. Но зачем рисковать, возя его в метро или автобусе, полном
кашляющих людей?» Мама, как ни странно, к бабушке прислушалась, к
тому же бабуля предложила свою помощь: давай, мол, ты дуй по своим
делам, а я с внуком посижу.
НА ЧАСОК
Как же переживала мама в первый раз, расставаясь со мной на пару
часов! Я ведь чувствительный к ее настроению, как барометр. И видел, что
за улыбкой и ласковым сюсюканьем скрывается страх, причина которого мне
была непонятна. Ведь я-то оставался с бабулей, которую знал и любил, ну
что со мной может случиться в ее любящих руках? Да и нужно-то мне было,
по сути, немного: немножко поесть (мама предусмотрительно оставила
бутылочку с припасенным грудным молоком), немножко поспать,
чуть-чуть поиграть – а тут и мама пришла. Но я же не мог ей сказать все
как есть – «Мама, я вообще-то твоего исчезновения даже и не заметил».
Поэтому, когда она влетела домой с безумными от беспокойства глазами, я,
конечно, зарыдал. А мама решила, что я ужасно соскучился и что
идея оставить меня, пусть даже и с бабушкой, была неудачная.
НА ВЕЧЕРОК
Но хотела мама того или нет, расставаться нам периодически
приходилось. Ведь есть места, куда малышей с собой лучше не брать
– например, на очередной осмотр к гинекологу во взрослую поликлинику.
Или, например, в собес, где приходится по три часа в очереди сидеть. Или
на экзамен – пока мама была в декрете, она умудрилась не брать
«академку» и сдавала сессии, как и все. И каждый раз это было так
сложно! Если в первые месяцы я еще не понимал, что мама куда-то ушла,
то месяцев в восемь вдруг стал бояться разлук. До полутора лет меня так и
называли – мамин хвостик: я не отпускал маму даже в туалет! Даже дверь в
ванную ей приходилось оставлять открытой, чтобы я мог всегда
убедиться – мама тут, мама рядом и поет песенки, чтобы мне не было
скучно. Мне все время казалось, что вот мама исчезла за дверью – и это
навсегда! Был человек – и нет человека. Но маме такая жизнь была тоже
немножко в тягость: иногда же хочется в кино сходить, или там в театр,
или к друзьям в гости. И когда желание совсем уж становилось
невыносимым, звала на помощь бабушку. Пока бабуля меня чем-нибудь
отвлекала, мама с папой быстренько собирались и
уходили «по-английски». Теперь вы понимаете, как я переживал, когда
спустя год после моего рождения мама решила выйти на работу. Сначала не
на полный рабочий день и не на всю неделю – но разлуки стали
регулярными. А я стал оставаться то с бабушкой, то с няней – и
каждый раз перед маминым уходом меня приходилось уговаривать часа по
полтора, и еще столько же я рыдал, когда за мамой закрывалась
дверь. Правда, няня (в отличие от бабушки, которая хваталась за сердце
при виде моих слез) оказалась человеком нордически спокойным. И
психологически подкованным: например, ей было известно, что мои рыдания
говорят как раз о том, что с моим эмоциональным развитием все в порядке,
что привязанности к близким формируются правильно.
НА ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ
И они действительно формировались. И маме это, надо сказать, не
очень-то и нравилось. Ведь именно няня стала проводить со мной много
времени, почти столько же, сколько мама (не говоря уж о папе,
который пропадал на работе с утра до ночи, стараясь «прокормить семью»).
Ну и понятно, что когда приходила мама с работы, а няня, наоборот,
уходила, я снова начинал рыдать – теперь уже по няне. Маме казалось, что
не очень-то я и рад ее появлению, и в ней вскипала ревность (особенно
когда я ошибался и называл маму по имени няни – вот тут она
просто начинала беситься). Если б я был психологом, я бы объяснил маме,
что – а чего она ждала? До трех лет мама является для крохи всем (именно
поэтому у нас три года и отпуск по уходу длится, наверное). И если
вдруг мамы не оказывается рядом, мир начинает рушиться, расставание
переживается очень тяжело, и ребенку волей-неволей приходится как-то
приспосабливаться. Другими словами, кто больше проводит времени с
малышом, тот ему и ближе. Даже если это – няня.
НАДОЛГО И РЕГУЛЯРНО
Вариантов было два: либо бросить все и сидеть со мной, не прибегая к
посторонней помощи, либо смириться и принять. Мама выбрала второй путь:
она решила, что близких людей ребенку много не бывает, к тому же у нее
на работе как раз началась карьера (не знаю, что это такое, наверное,
какая-то интересная игра, в которую мама заигрывалась так, что я ее
иногда несколько дней не видел – тогда это называлось «командировка»).
Но ведь и я стал старше, мне уже исполнилось три годика. Конечно, я
скучал. Конечно, я переживал, когда мамы долго не было. Иногда я и сам
не понимал, чего я хочу: боялся отпускать маму от себя хоть на шаг, а
когда она мне по привычке помогала, топал ногами и прогонял – так
хотелось сделать все самому Вчера закатил истерику, когда мама
поцеловала меня на прощанье, – а сегодня просто «сделал ручкой».
Взрослые кивали головами, говорили – «кризис третьего года». И
на семейном совете решили, что пора отдавать меня в детский садик. Там
другие детишки, другие игрушки, там с нами будут заниматься воспитатели,
там бывают веселые праздники и вкусная каша (это они, конечно, наврали
– вкуснее мамы никто не готовит) Конечно, период адаптации к садику
был непрост, но мы справились. У меня появились друзья, с которыми мы
играем и немножко деремся, и новые интересы. К тому же садик – это не
разовая разлука, а что-то постоянное. Когда я это осознал, то даже
обрадовался: я люблю устоявшийся порядок вещей, мне так спокойнее.
Теперь у мамы – своя работа и «карьера» (мама рассказала мне, что это
не совсем игра, но тоже очень увлекательно), у папы, на которого я так
хочу походить, – своя, а у меня – своя «работа», куда я хожу
каждое утро, чтобы набираться сил и знаний. У нас сначала был ритуал –
махать из окна маме на прощание. Но потом мы оба решили, что «долгие
проводы – лишние слезы»: очень мне было сложно видеть мамину
удаляющуюся спину, а воспитателям – меня успокаивать. Поэтому прощаемся
мы быстро.
Если мама уезжает надолго, я
грущу, конечно, – но и радуюсь. Потому что знаю, что она обязательно
что-нибудь придумает на время своего отсутствия. Я провожаю ее и
бросаюсь на поиски клада: игрушки и конфеты распиханы по укромным
уголкам по всему дому, а мама заранее рисует карту к «пиратским
сокровищам», чтобы я обязательно все их нашел к ее возвращению.
Мама и папа даже решили, что
может быть летом они отвезут меня к другой моей бабушке в деревню. Там,
судя по рассказам, меня ждут пес Барбос, кошка Мурка, которой не
терпится со мной познакомиться, козы, гуси и даже корова! В общем, мне
уже не терпится туда поехать! С мамой и папой, конечно, придется
расстаться на время. Надеюсь, они не будут без меня сильно скучать. |