…Как там у Мандельштама: «Бессонница. Гомер.
Тугие паруса…»? А тут иной сюжет: бессонница, редкий снег за окном,
Достоевский со своей «памятью о хорошем», обо всем светлом, что
связывало с былыми возлюбленными. Кто сказал, что после расставания так
важно ее сохранить? Ни черта Федор Михайлович не понимал: благодаря этой
памяти экс-любовь врагом не станет, но жить в настоящем – решительно
никакой возможности.
…Клянусь, я оборву Аньке уши, если она снова выкинет такой фортель. У
меня конец квартала, куча отчетности, коллеги вылавливают своего
бухгалтера в коридорах и настойчиво пытают насчет премии, а тут - на
тебе - звонит дочка и заявляет, что сегодня в 18-00 родительское
собрание. Что об этом классная предупреждала еще неделю назад, но у
Аньки девичья память, вот тебе, мама, и будь здоров - не кашляй.
То есть, с работы придется уйти пораньше, а ночью дома посидеть над
документами подольше. И самое печальное - придется битых два часа
слушать выступление Анькиной классной. Дамы во всех отношениях приятной,
но чрезмерно щепетильной в финансовых вопросах. Нет бы просто сказать,
что на ремонт актового зала с родителей причитается энная сумма -
выложили бы купюры и на свободу с чистой совестью и полупустым
кошельком. Так нет, она будет декламировать душещипательные истории,
рассказывать о важности культуры для детей. А еще классная будет 10
минут зачитывать отчет, как израсходовали деньги,
оставшиеся после покупки линолеума в тридевятом году. Сами понимаете,
для бухгалтера, да еще голодного и измотанного, эти родительские вечера -
казни египетские.
За час до окончания трудового дня выскакиваю из офиса и цокаю на
остановку. Любезная дочь, еще раз спасибо за твою забывчивость. Бегать
на каблуках - мое «любимое» занятие. А если бы мама знала, что у нее
сегодня насыщенный вечер, надела бы обувку поудобнее... Ладно, с другой
стороны, стильные сапожки на шпильке дают пусть спорное, но все же
преимущество перед другими родительницами. Кстати, почему сбор матерей
учащихся до сих пор называют родительскими собраниями? Родители
- это когда двое, пара. Редкое явление не только на классных вечерах,
но и вообще. Наш класс - не исключение, к шести вечера за партами
восседают мамы, мамаши и мамочки. Судя по взглядам, я - мамочка. Потому
что не отказалась от карьеры ради «кровиночки» и в «скорбные тридцать с
хвостиком» преступно щеголяю на шпильке, пользуюсь косметикой и не ем
после шести. Интересно, кому горячо или холодно от высоты моих каблуков и
наличия помады. А откажись я от работы, кто бы нас с Анькой кормил?
Нет, ее папа, конечно, подкидывает положенные по закону проценты, но
всегда рассчитывать только на себя - мое правило.
Совсем забыла. Единственный представитель сильного пола, посещающий
«мздоимские вечера», - Пашкин папа. Жаль, что не знаю его имени. Суровый
мужчина садится за первую парту и на протяжении 120-ти минут
демонстрирует нам могучие плечи, обтянутые в зависимости от сезона то
тонким трикотажем, то пряжей свитера,
а то и кожей в комбинации с мехом. Сегодня, думаю, будет последний
вариант, все-таки зима на дворе. Это здорово, потому что когда Пашкин
папа в дубленке, можно хоть как-то развлечься, например, представляя,
что на город напали полчища гуннов, а Пашкин папа - их вождь Атилла. И
если повезет, у Атиллы появится возможность продемонстрировать свою
мощь. Дело в том, что папа следит за успеваемостью сына и, едва та
скатывается до удовлетворительных результатов, самолично наказывает
отпрыска. Поэтому я терпеть не могу Атиллу, а Анька еще две недели после
родительского собрания таскает отведавшему подзатыльников Пашке яблоки и
шоколадки. И мы обе мечтаем, что однажды сын вырастет, и папино
воспитание завершится неожиданным для Атиллы образом.
Ну, вот и Анькина школа. Поглубже вздохнуть, и — вперед, слушать, как
наши 14-летние тинейджеры отбились от рук, а актовый зал имеет печальный
вид без нового потолка и ламината.
* * *
Опа! Атилла на месте, мамаши дежурно насупились, а за третьей партой
восседает какой-то незнакомец. Наверное, еще один отец возжелал
вырастить из наследника человека. Рядом с ним пустует стул, там-то я и
размещусь… Господи, да это же Андрей. Позвольте представить, мой бывший
супруг и действующий Анькин папа. А чего это его принесло на сборище
мам?
Сердито плюхаюсь рядом и шепчу: «Привет, ты чего пришел?» Андрей таращит
глаза и виновато лепечет: «Анька позвонила и сказала, что у тебя работы
по горло, попросила придти». Значит так, родное дитя работает сводней.
Определенно, сегодня вечером не только Пашка будет ощущать муки
родительской любви и педагогики.
Уйти? Остаться? Что делать-то? Но сидеть два часа рядом с человеком, который стал причиной полугодовой бессонницы, означает снова вернуться в бессонницу…
Поздно, в класс вплывает классная, и моя демонстративная капитуляция
сейчас не к месту. Остается возмущенно засопеть, сложить руки на груди и
попытаться изящно разместить под низенькой партой ноги.
* * *
Говорите, «память о хорошем», достопочтенный Федор Михайлович?..
Интересно, сами-то вы могли следовать своему прекрасному постулату?
Я не знаю, почему распадаются семьи. Лишь знаю, что иногда наступает
момент, когда невозможно без раздражения смотреть на того, кто еще
недавно был самым важным человеком. И пока ты одной рукой стряпаешь
ужин, другой гладишь мужу рубашку на завтра, левой ногой протираешь пол,
а правой пытаешься отнять у кошки гремящую игрушку, супруг преспокойно
сидит у компьютера, изучая нестабильную политику какого-то там Зимбабве.
Потом он задумчиво съедает пюре
с котлетой и пересаживается к телевизору. А ты уже проверяешь уроки у
ребенка, моешь посуду и снова отбираешь у кошки добытую погремушку. А
потом вы ложитесь в постель, он засыпает или предъявляет права на
законные ласки, а ты… Ты лежишь и думаешь, что прав у тебя нет, есть
только обязанности.
Но если высказать «открытие» вслух, то он встанет, оденется, храня ледяное молчание, и отправится к маме. Моей восхитительной свекрови,
которая на протяжении всей семейной жизни умеет делать все
вышеперечисленное, не жаловаться на судьбу и не раздражаться, натыкаясь
взглядом на сросшегося с диваном и газетой свекра. С утра последует
звонок второй мамы, Андрей поживет у нее недельку, чтобы мне «было
полегче». Класс, супер, думаешь ты. Вот она, счастливая ячейка общества,
всем становится легче, когда они порознь…
Через неделю Андрей возвращался, в первые дни даже самоотверженно
помогал чистить картошку и выносил мусор, а потом снова усаживался за
компьютер. А я «как раз» взяла подработку, из-за чего доходы возросли, а
свободное время сошло на нет. И однажды я высказала Андрею. Что не
требую от него невозможного, не прошу зарабатывать «за себя и за того
парня», обеспечивать семью. Слава богу, никогда не мечтала о судьбе домохозяйки,
свою немалую долю вкладываю в общий котел, но и ты, милый, будь добр
подставлять спину и шею под парный хомут. Хотя бы выноси мусор без
напоминания, мой за собой посуду, а не оставляй «натюрмортом» прямо на
столе. И пожалуйста, научись нажимать кнопку «вкл» на стиральной машине,
хоть иногда! Ответом был грохот входной двери.
Утром позвонила свекровь и замогильным голосом сообщила, что Андрей
останется у них жить. Навсегда. Потому что я попрекаю «парня» куском
хлеба, деньгами и прочим. И раз мне так тяжело, то они готовы снять эту
обузу. Насчет развода сами договоримся, а Аньке будут помогать и без
алиментов. И тут мне стало так легко, что хоть волком вой.
* * *
Как мы жили эти три года? Примерно, как Катя Тихомирова с дочкой Сашей в
«Москва слезам не верит». У меня планерки, отчеты и ведомости, вечером -
обычная круговерть по дому. С «выпадением» мужчины из семьи оказалось,
что кухонных вахт, стирки и уборки действительно становится меньше. Но
быт порой доводит до слез. Банальный засор в ванне и прибивание
цветочной полочки становится головной болью. Не проблемой, нет. Их я
научилась решать не моргнув глазом. Кроме одной. Что делать, если не
можешь заснуть в опустевшей супружеской постели… До рези глазах и
головных болей. Тут-то и подвернулась книжка Федора Михайловича про
память о хорошем. Ей-богу, знал бы классик, сколько слез добавил
читательницам, ограничился бы «Идиотом» и «Бесами», не лез бы в дебри
души…
По воскресеньям папа забирал Аньку на прогулку, раз в месяц приносил
алименты. И всегда выглядел растерянным, жалким. И я успокаивала себя,
что все наладится. Несмотря на то, что мы разные, все-таки останемся
вместе. Пусть я больше подхожу на роль кормильца, а Андрей мягкий и не
пробивной, но перемена ролей - это ведь не страшно, правда? Ведь есть же
у нас эта память о хорошем, и она постоянно пополняется. Он заботливый,
внимательный, Аньку любит… Так мне казалось ровно до того момента, пока
однажды не встретила своего замечательного мужа с дамой сердца. Анька
потащила в кино,
смотреть страдания юного красавчика-вампира, я уступила. А в фойе
кинотеатра стоял наш папа собственной персоной. Под руку его держала
приземистая женщина средних лет… Он смотрел на меня, а я на нее.
Странные метаморфозы происходят со зрелыми леди, едва рядом оказывается
кавалер, думала я. Почему-то внутри у них пробуждается маленькая
девочка, которая требует отчаянных внешних проявлений. И этой девочке
наплевать, насколько несуразно смотрится ее «носительница». Вот и сейчас
спутница Андрея наводила на веселые мысли подростковой полосатой
толстовкой с капюшоном, яркими кроссовками и угрожающе обтягивающими
джинсами.
Врач выписал мне снотворное, в холодные ночи клала с собой грелку и
купила пижаму. И забросила томик Федора Михайловича подальше. Бессонница
возвращается редко, раз в месяц. В алиментные дни.
* * *
- Ну, спасибо, отец родной, что подставил плечо. Работы и впрямь
навалом, однако держусь, - стараюсь говорить бодро, хотя на миллиметр от
слез. Собрание закончилось, мы уже пять минут стоим на крыльце, и это
вторая фраза нашего диалога.
- Не за что. Это мой долг. Родительский. - Андрей поднимает капюшон
куртки, его лицо обрамляет темный мех, и в свете фонаря это преображение
разрывает мне сердце. Много-много лет назад, в другой жизни, он так же
поднял капюшон невыносимо модной «аляски» и сказал самые важные слова на
свете. Черт, не думала, что можно быть гуру в сухой прагматичной
профессии, и оставаться сентиментальной.
- Как на личном? - боже, зачем я об этом? Он живет с дамой, обожающей толстовки и дреды.
- Пока один. А ты?
- А то ты не знаешь! - деланно смеюсь. - Ну, ладно, мне пора, пока.
- Погоди, Анька сказала, чтобы я проводил тебя. Так что мой долг -
доставить тебя к дому. Давай, цепляйcя под руку, как когда-то. Ты хоть
помнишь?..
Я молчу. Федор Михайлович все-таки был знатоком человеческих душ.
Наталья Гребнева