Наша жизнь

Антонина Васильевна пришла в психологическую консультацию при нашей редакции одной из первых. Она была похожа на человека, отправившегося в увлекательное, но очень рискованное путешествие. — Знаете, в моей жизни произошло невероятное событие. Я вышла замуж и на пенсию одновременно, — сказала она. — Я очень счастлива. Но. . . я все время в напряжении, в каком-то страхе. Я за год похудела на десять килограммов. ...В тот день Антонина Васильевна никак не могла дозвониться до невестки — то «занято», то вышла. Чаще всего трубку брал мужчина с приятным «солидным» басом. «А что ей передать? Кто звонил?» — спросил он. — «Свекровь!» — выпалила Антонина Васильевна. — «Свекровь? Сколько же вам лет?» — «Пятьдесят шесть», — она никогда не скрывала свой возраст. И, сама не зная почему, вдруг начала отвечать на вопросы незнакомого мужчины. И рассказала, что она вдова, скоро пойдет на пенсию, будет заниматься внуками и дачей. «Я тоже один, разведен, — сказал мужчина. — И мне тоже пятьдесят шесть», А еще через минуту оба изумленно замолчали: оказывается, они родились в один день. .. Михаил Романович звонил обычно по вечерам, когда его коллеги уходили домой. У него было нелегкое прошлое: пил, потом резко «завязал», дважды женился, дважды разводился, в последний раз очень тяжело: жена не разрешала встречаться с десятилетним сыном. Михаил Романович ушел, что называется, «не взяв ни рубля, ни рубахи». Он устроился еще и на ночную работу, в котельную, там и жил. Приближалось лето, Антонина Васильевна собиралась переезжать на дачу. А Михаил Романович пришел в отчаяние от этой новости. «Ну, приезжайте ко мне на дачу», — сказала Антонина Васильевна скорее для приличия. «И приеду!» — заверил Михаил Романович.

«Лучше бы нам оставаться друзьями по телефону», — подумала Антонина Васильевна, когда широкоплечий, высокий, совсем еще не старый мужчина появился на пороге ее дачи. Она его представляла спокойным, степенным, а у него были какие-то суетливые движения, какая-то нервозность во всем. «Ты мне тогда тоже не понравилась, — вспоминал потом Михаил Романович, — какая-то тетя в фартуке. Все повторяла: огород надо поливать...». Осенью, когда она вернулась домой, звонки не возобновлялись. Она вдруг почувствовала, что беспокоится за него. Он объявился сам. Говорил торопливо, сбивчиво. Пришла какая-то комиссия, обнаружила его «логово» в котельной. «Мне совершенно негде жить! — в отчаянии повторял он. — Мне даже ночевать сегодня негде!» — «Приходите ко мне, у меня двухкомнатная квартира, как-нибудь разместимся», — сказала она и ужаснулась про себя: «Что я наделала!» Она привыкла жить одна.

Утром проснулась от звука льющейся воды. Михаил Романович принимал душ. Дверь в комнату Антонины Васильевны была приоткрыта: ее кот любил ходить туда-сюда. Спустя некоторое время Михаил Романович, постучав, вошел к Антонине Васильевне. И, наклонившись к ней, вдруг удивленно спросил: «А ты что же, совсем без подушки спишь?»

—    И дальше я ничего не помню, — рассказывает Антонина Васильевна. — Было ощущение, что время остановилось, я не знаю, кто я, какая жизнь у меня... Я раньше встречалась с мужчинами — после смерти мужа. Ну, сами знаете, как обычно это бывает: где-то притворишься, где-то по¬терпишь... Но ни с мужем, ни с кем-то другим я никогда не испытывала того, что показывают в кино. А тут...

У меня было такое чувство, что мы созданы друг для друга, — говорит Антонина Васильевна. — Я готова была с ним жить и так. Но Михаил Романович настоял, чтобы мы расписались и обвенчались в церкви. Что же беспокоило Антонину Васильевну, ведь в психологическую консультацию не приходят поделиться счастьем?

—Дело в том, что, узнав про мое замужество, от меня все отвернулись, — объясняет Антонина Васильевна.

Реакция друзей, родных была однозначной: «Ты сошла с ума! Он же бомж, наверняка аферист. Отсудит квартиру — и вся любовь. Нельзя в 56 лет быть такой наивной — прописать к себе незнакомого человека!» Они пугали ее, но ведь им тоже было чего бояться: сын и невестка теряли бесплатную няньку, подруги — заводилу, легкую на подъем, — Я не могу все пророчат мне беду, несчастья, — говорит Антонина Васильевна. — Ну что же, я виновата, что мы встретились так поздно?

Впрочем, поздно ли?

До 24-х

Один из самых распространенных мифов — это то, что человек может любить только в юности. Как говорит один мой юный знакомый: «Жизнь — это только до 24 лет. Дальше  -прозябание». Но что удивительно, человек зачастую сам абсолютно безропотно принимает такой взгляд на себя. Он сам снимает себя с главных ролей, заявляя: «Мне больше ничего не надо, я теперь живу только ради детей».

...Таисия Николаевна выглядела намного старше своих сорока восьми лет: потемневшее лицо, потухшие глаза, надтреснутый голос: «Я не знаю, может, мне нужен юрист, а не психолог. Я хотела узнать, имеет ли право мой сын отсудить у меня жилплощадь?» В этом страхе Таисия Николаевна живет уже полгода. Впрочем, она всю жизнь прожила в тревоге. С того самого случая, когда ждала мужа с вечерней смены, а он, раненный, умирал в подъезде. Она все время боялась за сына. Стоило мальчику опоздать домой миннут на двадцать, она уже хваталась за валидол. Почти до десятого класса она продрожала и встречала Витю из школы. Когда танцевал на дискотеке, Таисия Николаевна ждал а его у входа. А когда Вите было четырнадцать лет, у Таисии Николаевны появился мужчина. Кажется на даже перестала трястись за сына мир выглядел доброжелательным, готовый прийти на помощь. Этот мужчина сделал Таисии Николаевне предложе

ние. К Вите он относился прекрасно, собирался усыновить.  «Как ты решишь, так и будет», — сказала Таисия Николаевна сыну. Мальчик ответил: " Если он у нас поселится, я убегу из дому». Таисия Николаевна на другой день отказала этому человеку.

Однажды Таисия Николаевна заметила, Витя ходит какой-то печальный, угнетенный. Оказывается поругался с девушкой. Таисия Николаевна недолго думая позвонила ей: «Что у вас с Витей случилось?» Девушка была потрясена: «Он что, все вам рассказывает?» После этого сына будто подменили. Он кричал на мать: «Кто тебя просил? Не смей больше ходить за мной!».

- Я все, все отдала сыну, - повторяет  Таисия Николаевна. – И вот на старости лет осталась не нужна…

- Скажите, Таисия Николаевна, вы не жалеете, что не вышли тогда замуж?

- Жалею… Сейчас у меня была бы своя жизнь…

Наверно, в любом возрасте трудно смириться с мыслю, что твоя личность, твои чувства не имеют никакого значения. Невозможно поверить, что не только первый, но и последний тайм «мы уже отыграли». И человек невольно строит защиту. Поскольку у него своих интересов у него нет, он начинает жить жизнью своих детей — вмешивается в их решения, диктовать свои правила, навязывать свои  взгляды. Нетрудно догадаться, как  на это реагируют взрослые сыновья и дочери.

Известный  философ и психоаналитик Эрих Фромм считал, что болезни и несчастья порождаются неизрасходованными душевными силами. Он писал: «Увядание личности - это симптом. Он служит доказательством неплодотворно прожитой жизни». Эту мысль подтверждают и недавно проведенные исследования городских долгожи

телей. Ученые заметили, что при прочих равных условиях у этих людей были профессии, не предусматривающие уход на пенсию. Какой «заслуженный отдых» может у художника? Или у владельца ресторана? Они жили полноценной жизнью, и организм отплатил им за это долголетием.

Впереди – жизнь!

Мы не проехали и двух часов от Москвы, как участники нашей тургруппы стали подтягиваться к купе в дальнем конце вагона, откуда все время раздавался смех. Там ехали Мария Васильевна и Белла Львовна. Эти женщины объездили полмира. Чаще всего они путешествуют на автобусе — так дешевле. Однако и такие поездки стоят прилично.

«Вам, наверное, дети помогают?» — осторожно спросила я. — «Нет, — ответила Белла Львовна, — мы с Машей себя сами обеспечиваем».

Давно уже вдовы, они остались одни в своих квартирах. И вот кому-то пришла мысль — Беллину квартиру сдавать, а жить у Марии Васильевны. За год как раз набегает сумма, достаточная, чтобы обоим поехать за границу.

Мне было интересно, как эти, в общем, чужие женщины уживаются, ведь в таком возрасте даже с близкими людьми трудно. «А мы не надоедаем друг другу. Белка еще работает, врачом на полставки, я дома обед готовлю, жду ее, — говорит Мария Васильевна. — А в выходные у нас закон: если хорошая погода, идем на весь день в парк, если плохая — в музей». «Никогда не верь, если кто-то говорит: «Это неинтересно», — сказала Белла Львовна. — Интересно все!» Вечером мы стояли с Марией Васильевной у окна, и она сказала: «Я на тот год собираюсь в Америку, надолго. Друзья приглашают». Я засомневалась — не поздно ли, все-таки такой стресс, другая страна, другой язык... «А что делать? — Мария Васильевна озорно взглянула на меня. — Ведь впереди — целая жизнь!» Пожалуй, она права. Сколько бы человеку ни осталось — десять лет, пять... Это все равно целая жизнь!