Правда,
когда возлюбленный узнал об «интересном» положении своей Джульетты,
сразу же заартачился: «Какой ребенок?! Нам еще учиться надо… Делай
аборт!» От такого заявления у моей мамы тогда, в 1987-м, был шок.
Дальше
все происходило по привычной схеме: переговоры родни, настоятельное
решение руководства института пойти в загс, а через несколько месяцев…
развод.
Ирочка, моя мама, сказала: «Если ты уйдешь от нас, то вообще забудь о том, что мы когда-то были в твоей жизни».
Мама
всегда была гордым человеком. Уверена, если бы не ее суровые родители,
она даже не стала бы выяснять отношения с предавшим ее человеком, не
говоря уже о том, чтобы заставлять его насильно идти в загс. Сергей,
герой ее романа, тогда ответил: «Добро. Значит, договорились». И ушел от
нас… почти на двадцать лет. Алименты платил исправно, но нашими
судьбами и нуждами не интересовался.
Мы слышали от общих знакомых, что он женился, причем на дочери чиновника высокого ранга, живет в достатке в престижном доме.
«Пусть
будет счастлив, — сказала как-то моя мамулечка. — Я сама во всем
виновата. Нельзя доверять мужчине всецело ни тело, ни душу. Жаль, что
это я поняла только в зрелом возрасте».
Кстати,
она так и не устроила личную жизнь. Хотя мама у меня — женщина
необычайной красоты и доброй души человек. И это не только мое мнение.
Недавно даже мой друг в шутку заметил: «Ну почему я не родился на
десяток лет раньше?! Такую б женщину мог в жены отхватить!»
А
вообще, ее жизнь пролетела без особых подъемов и крутых спусков.
Работала участковым педиатром, ухаживала за престарелыми родителями и
растила свою дочурку. То есть меня.
Были у нее поклонники, но почему-то в каждом из них мама видела предателя и обманщика.
«Главная
радость у меня ты, Вероника, — говорила она. — И я ничуть не жалею, что
посвятила себя тебе. Мне ведь многие завидуют. Говорят, что ты у меня —
само совершенство: школу с отличием закончила, в университет
самостоятельно поступила, в модельном агентстве подрабатываешь, уже
полсвета объездила с показами, меня подарками забросала». Все это,
конечно, правда, кроме того, что я — такая уж писаная красавица. Да, Бог
не обделил внешностью и фигурой, но я далеко не совершенство — и это
факт!
Полгода назад, вечером, я
почувствовала резкую боль в животе. Мама, осмотрев, вынесла диагноз:
«Аппендицит». Вызвала «скорую», и меня повезли в больницу.
Мама
рыдала, я даже прикрикнула на нее: мол, ты же врач, умей сдерживаться.
Она вроде собралась, слезы утерла, а тут выходит дежурный хирург, и моя
мамочка остолбенела. Это был Сергей, мой, извините за выражение, отец.
Впервые он увидел свою дочь вот здесь, в темном больничном коридоре, на
каталке. Потом говорили, что таким растерянным и потерянным его здесь
никогда не видели.
Оперировал меня его
коллега, один из лучших хирургов больницы… А потом Сергей (язык не
поворачивается до сих пор назвать его папой) каждый день приходил в
палату, часами сидел со мной, рассказывал о чем-то глупом и смешном,
расспрашивал обо всем. Казалось, он хотел наговориться за все эти
безвозвратно потерянные годы… Самое поразительное, что, несмотря на то,
что впервые видела этого человека, меня тянуло к нему. И я каждый день
ждала, когда откроется дверь платы и появится доктор.
Теперь
Сергей постоянно звонит мне, просит у мамы разрешения хотя бы иногда
приходить домой. Предлагает деньги… Но мама непреклонна: «Он сделал
выбор тогда, в 87-м. Мы обо всем с ним договорились. Ему просто лестно
осознавать, что у него такая красивая и умная дочь. Но где он был все
это время?»
Однажды в разговоре Сергей
признался мне: «Я давно уже наказан жизнью за тот выбор. Живу с
нелюбимой, детей нет, воспитываю падчерицу, все получилось так
бессмысленно и глупо. Неужели теперь вы отнимете последний шанс?»
Я
не представляю, что мне теперь делать. Ответить так, как мама двадцать с
лишним лет тому назад: «Забудь о том, что мы есть»? Или разрешить хотя
бы сейчас изредка видеться, общаться со мной? Наверно, все же скажу ему
«да», ведь все эти годы в моей душе жила одна-единственная мечта:
хотелось, обращаясь к мужчине, произнести слово «папа».
